Выступление Алексея Кречета я впервые увидела на мероприятии «Чулае сэрца», которое проходило в конце лета этого года. Когда те, кто хорошо знаком с его творчеством, сказали, что он незрячий, в это было сложно поверить: мне показалось, Алексей хорошо ориентируется на сцене и в пространстве вообще. Чуть позже я вспомнила, что о нем как-то рассказывали по телевидению и сказали о том, что в будущем он планирует сделать операцию, в результате которой зрение к нему вернется. Но когда я спросила об этом Алексея, он ответил: «Я тоже такое слышал. Это все журналисты придумывают. На самом деле все обстоит иначе. Заболевание мое, скорее, приобретенное, нежели врожденное, хотя какую-то конкретную причину назвать сложно. Здесь можно говорить и об экологии, и о частых простудных заболеваниях, которые могли дать осложнение, да и врачи, в свою очередь, также немало в этом постарались, когда лечили меня, сами не зная от чего. На сегодняшний день, кроме ощущения света, от зрения у меня ничего не осталось. Кто в этом виноват — сейчас сложно судить».
А как это случилось?
Сейчас сложно припоминать, с чего все начиналось, ведь когда острота зрения варьируется от единицы до десятых долей единицы, то это не очень сказывается на качестве жизни и не приходит понимание того, что в какой-то момент ты можешь полностью ослепнуть. Менее всего такие мысли приходят в голову восьмилетнему ребенку, а терять зрение я начал именно в этом возрасте, хотя, если судить по медицинской карточке, у меня и в первом классе зрение было далеким от единицы. По-настоящему же я осознал эту проблему уже в подростковом возрасте, когда плохое зрение стало преградой учебе, самостоятельному передвижению в городе, да и, как ни странно, общению со сверстниками. Мне очень трудно было вливаться в какой-то новый коллектив, знакомиться с девушками, полноценно жить той жизнью и теми интересами, которыми жили такие же ребята, как и я, но у которых со зрением было все в порядке. В первую очередь связано это было с накапливающимися комплексами, ощущением собственной неполноценности и где-то даже озлобленности. Но моя закомплексованность формировалась и извне, в результате насмешек за спиной: «Смотри! Вон слепой пошел!» или нарочного сбивания с пути, когда мне говорили со стороны о несуществующей преграде (дереве или яме) на моем пути. Конечно, в результате этого накапливалась обида и формировалось недоверие к окружающему миру и людям.
Но, слава Богу, в моем окружении все-таки были понимающие люди, которые поддерживали меня и помогали мне. Это мои мама и бабушка, а также друзья, которых, несмотря ни на что, я не был лишен.
Когда у Вас появилась любовь к музыке и как музыка вошла в Вашу жизнь?
В детстве мне очень нравилось слушать детские музыкальные сказки. Когда родители уходили на работу, я доставал из шкафа все имеющиеся в доме пластинки и целый день крутил их, бывало, одну и ту же пластинку несколько раз в подряд. Естественно, очень быстро я выучил все песенки из этих сказок и частенько вне дома напевал их себе под нос, а то и во весь голос. Несмотря на то что у меня была явная предрасположенность к музыке, в музыкальную школу меня не отдали, да я тогда и не сильно рвался туда. Зато в третьем классе, когда у нас в школе объявили о наборе в театральную студию при Белорусском государственном музыкальном театре (тогда это был Театр музыкальной комедии), я, недолго раздумывая, решил поучаствовать в прослушивании. В итоге я стал участником детской театральной студии, в которой занимался вплоть до старших классов, и даже на протяжении трех лет играл на сцене театра Музыкальной комедии в детском музыкальном спектакле «Прыгоды ў замку Алфавіт», пока еще зрение позволяло. В студии нам преподавали и актерское мастерство, и сценическую речь, и танцы, а также были занятия по вокалу.
В 13 лет я впервые взял в руки гитару, поступил в музыкальную школу, но мне не хватило терпения и усидчивости, поэтому отучился я там всего лишь один год, о чем по сей день жалею (получить музыкальное образование в детстве — это совсем другое дело, чем получать его, уже будучи взрослым). Тем не менее, я продолжил самообразование в области игры на гитаре, а уже в старших классах были написаны первые авторские песни. По окончании школы я точно знал, что поступать буду на музыкальное отделение какого-либо из вузов, а специальность для меня не имела значения. Я стал студентом Института современных знаний им. А. М. Широкова по специальности «искусство эстрады» (артист-вокалист, педагог вокала), который окончил в 2006 году с отличием. То, что именно музыка — мое призвание, я понял еще, будучи школьником, в старших классах, когда впервые вышел на сцену в качестве музыканта. Тогда же были первые победы на конкурсах районного и городского масштаба. Хотя, равно как и музыкантом, я мог бы стать фигуристом, пловцом, поскольку занимался в соответствующих секциях, а также медиком или химиком, так как учился в химико-биологическом классе. Одним словом, развивался всесторонне, и мне все это нравилось, но музыка взяла верх, да и потеря зрения сыграла в выборе специальности не последнюю роль, сузив круг профессий, по которым я мог бы получить образование.
Отсутствие зрения создает какие-либо барьеры в Вашей жизни, в частности, в музыкальном творчестве?
Препятствий на моем творческом пути было немало, да и сейчас они есть и в первую очередь связаны именно с отсутствием зрения. В силу жесткой конкуренции на нашей эстраде пробиться на сцену и заявить о себе трудно даже талантливым полноценным людям, что уж говорить о тех, кто имеет какие-то физические недостатки. Но я продолжаю заниматься творчеством, поскольку это моя жизнь и без него я просто не мыслю своего существования. Работаю я не по специальности (звукорежиссер ЧУП «Звукотэкс» ОО БелТИЗ), но концертировать мне это совершенно не мешает, хотя выхожу на сцену и не так часто, как хотелось бы. Незрячий артист, выходя к зрителю, очень ограничен в своих возможностях, даже если он обладает уникальным голосом и потрясающей энергетикой. Во-первых, отсутствие зрительного контакта с залом выстраивает своего рода барьер между зрителем и исполнителем, и чтобы его разрушить, приходится прилагать немало усилий. Во-вторых, ограниченность пространства, в котором незрячий артист может уютно себя чувствовать, не позволяет полностью отдаться общению с публикой, приходится постоянно контролировать каждый свой шаг, ведь можно повернуться к зрителю боком или споткнуться о шнур, или (что еще хуже) оказаться на краю сцены и упасть. Перед концертом всегда приходится все скрупулезно просчитывать, привыкать к звуковой картинке на сцене, искать необычные решения возникающих проблем, ведь концертные площадки, на которых приходится выступать, всегда разные. В-третьих, это взаимодействие с партнерами на сцене. Тут тоже приходится всегда все заблаговременно обсуждать и планировать. Но с этими проблемами путем проб и ошибок я научился справляться, и теперь работа практически на любой сцене для меня не является чем-то невозможным. Я рад, что то, что я делаю на сцене, людям нравится, и бывает, что они даже не хотят отпускать меня, а это дорогого стоит. И ощущение контакта со зрителями порой бывает настолько сильным, что мне кажется, я мог бы еще петь и петь. Это потрясающие ощущения, сравнимые с полетом на дельтаплане или бешеной скоростью, на которой мог бы нестись мой мотоцикл, если бы я видел.
Что касается каких-то других препятствий, то их почти не было. Учеба давалась легко: я имел доступ практически к любой информации благодаря компьютеру и программам экранного доступа для незрячих пользователей; лекции писал на диктофон, а потом набирал нужную информацию на компьютере или искал в Интернете. Нотной грамотой я владею, но активно пользоваться ею мне не приходилось: все разучивал по слуху и памяти. Мне даже некогда было опускать руки, хотя моменты уныния и апатии случались, но я справлялся с этим, увлекаясь чем-то новым и интересным. Тут, наверное, еще сыграл роль и мой характер, требующий постоянного движения и не терпящий никаких проволочек.
Расскажите о своих достижениях в музыкальном творчестве.
На моем счету много концертных выступлений на различных сценических площадках как в Беларуси, так и за ее пределами, как сольно, так и в составе групп «Аризона», The Storm, The Elegy. Я являюсь лауреатом Специального президентского фонда по поддержке талантливой молодежи, лауреатом Международных конкурсов Golden cross («Золотой крест») на Мальте (2008), Faces of friends («Лица друзей») в Молдове (2008), «Бриллианты России» (2009) и «Гран-при Санкт-Петербурга» (2010) в России, а также полуфиналистом национального отборочного конкурса песни для «Евровидения-2009» «Еврофест».
Первая победа в музыке была для меня очень важной и побудила меня заниматься именно вокалом. Эту победу я одержал в одиннадцатом классе на школьном конкурсе патриотической песни, по итогам которого получил гран-при и попал на городской конкурс, где также занял призовое место. Я тогда исполнял под гитару песню Олега Газманова «Офицеры».
Во время учебы в институте я участвовал во многих музыкальных конкурсах городского, республиканского и международного масштаба. Знаменательным для меня был 2008 год: я принимал участие в конкурсе «Лица друзей» в Молдове, где занял второе место, в конкурсе «Золотой крест» на Мальте, где стал первым, вышел в полуфинал конкурса «Еврофест», а еще начал сотрудничать с особым театром «Мимоза», режиссером и руководителем которого является моя супруга Ольга Прохорова.
В 2009 году вышел мой дебютный альбом альбом «Верь!», состоящий на 90% из авторских песен, а в 2010-м был снят клип в рамках проекта «Продвижение» на телеканале «Лад» на песню «Жестокий блюз».
Какое у Вас направление в музыке и какая тематика?
Я работаю в разных жанрах, но основное направление — хард-рок, это рок-музыка. Поскольку свою творческую деятельность я начинал с театра, то мне близка также музыка для кино и театра: мюзиклы, рок-оперы, оперетты. К рок-музыке я пришел не сразу. Когда у меня появился магнитофон, я «подсел» на зарубежную музыку, потом на русскую попсу, но рок-музыка была очень близка моему эмоциональному состоянию, именно она подвигла меня писать песни. Меня вдохновили Metallica, Deep Purple, Queen, Led Zeppelin, Uriah Heep и многие другие зарубежные рок-коллективы, а также русский рок. На одной ступени с рок-музыкой в моих музыкальных предпочтениях стояли романсы. Кстати, моей первой авторской работой был именно романс.
Что касается тематики написанных мною песен, то она разнообразна. Сюжеты большинства из них связаны с определенными ситуациями: разочарование, неразделенная любовь и другое. Есть у меня композиции и социальной направленности, в которых отражены те проблемы, с которыми я сталкиваюсь в силу своего недуга (например, песня «Вернись назад», которая звучит в исполнении группы «Шторм», где я на протяжении трех лет играл, песня на злобу дня «Виртуальность»).
Вообще, мой репертуар довольно разнообразен и по жанру и по тематике. В нем есть и хард-роковые композиции, и романсы, и композиции хэви-металл, и обычные попсовые. На сегодняшний день я не могу выделить ни одну из них. Думаю, лучшая песня еще впереди.
Ваш дебютный альбом назывался «Верь!». А какое место в Вашей жизни занимает вера?
По вероисповеданию я, моя супруга и дочка — православные, но в силу своей занятости посещаем храм редко. Но я посещал многие святыни не только в Беларуси, но и за рубежом. Особенно мне запомнилась поездка в Бобруйск, где мы посетили строящийся храм и возрождаемый монастырь. Несмотря на то что я ничего не видел, я почувствовал ту благодать, которая там пребывает. Мне вообще нравится в храмах, где хорошая акустика, потому что чем лучше слышно, тем проще мне представить то, что там происходит. Я также посещал православные храмы в Москве, Смоленске, Санкт-Петербурге, был в монастыре в Жировичах, на источнике Сергия Радонежского в Подмосковье. В Италии меня особенно впечатлил собор Святого Петра, где хранятся его мощи, и Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции. В последнее время меня тянет в Туров: услышал про туровские каменные кресты, которые из-под земли растут, и загорелся желанием там побывать. Я наслышан о чудесных исцелениях, происходящих от мощей святых и чудотворных икон. Когда я иду в храм, у меня в душе теплится надежда: «А вдруг и со мной произойдет такое?»
Религиозная тема присутствует и в моем творчестве. Например, в песне «Вернись назад» есть такие слова:
Век величия храмов Прочь смыла времени река, И мир живет в плену обманов, Слепой без проводника. Здесь к алтарю мироздания Давно заброшены пути. Там, где был свет, теперь лишь тьма, Там правды не найти. Вернись назад, Ты слишком многое оставил там. Вернись назад И возроди свой храм. Мир — подобие склепа, Тот же холод, тот же мрак, Бесповоротно и нелепо Погряз он в смертных грехах. И не увидеть просвета На этой проклятой тропе, Куда ведет, и что там ждет В бескрайней пустоте?
Я часто принимаю участие в благотворительных концертах и других мероприятиях, которые проходят при поддержке религиозных организаций.
Сольные концерты я даю, в основном, в Минске. Музыка для меня, к сожалению, не стала пока основной работой, хотя мне бы этого очень хотелось, это больше похоже на хобби на профессиональной основе: в нашей группе каждый музыкант имеет определенную работу, а выступления — это как способ самореализации. Мы выступаем на сцене Молодежного театра эстрады с концертами серии «Азбука рока», выезжаем с музыкальной программой туда, куда нас приглашают.
Каковы Ваши дальнейшие творческие планы?
У нас много новых интересных задумок в творческом плане, касающихся как работы с театром «Мимоза», так и моей сольной деятельности. Это и новые спектакли, на которые сейчас пишутся сценарии и музыка, и театрализованые концерты, и литературно-музыкальные вечера, и многое другое. Несмотря на огромное количество грандиозных планов, творчеству приходится уделять только свободное от основной работы время, а этого очень мало. Но у меня есть мечта: чтобы все, что делает наш музыкальный коллектив, было не только востребованным, но и стало основным видом нашей деятельности, чтобы творчеству можно было посвящать больше времени. Но пока о большой сцене можно только мечтать, потому что сотрудничать с незрячим музыкантом особо никому не хочется, ведь в понимании большинства это предполагает какие-то снисхождения и поблажки. Однако это не мой случай: я могу на сцене самостоятельно делать все не хуже других исполнителей.
Алексей, что Вы можете посоветовать людям, склонным по причине своих каких-либо недугов впадать в отчаяние, замыкаться в себе? У некоторых ведь даже до суицида доходит.
Каждый человек в определенные моменты своей жизни нуждается в поддержке, понимании, любви, а люди, имеющие какие-то физические недуги, может, даже вдвойне. У многих людей с ограниченными возможностями формируются комплексы, появляется ощущения собственной неполноценности, что накладывает свой отпечаток на психику. Оставаться со своей болью наедине очень тяжело, и, как правило, это не приводит ни к чему хорошему. Быть кому-то нужным — вот, на мой взгляд, главный фактор, который не дает человеку опускать руки и побуждает к чему-то стремиться, мечтать, любить, жить полной жизнью. У каждого свое предназначение в жизни, и все, что происходит с человеком, случается не просто так. Для кого-то это испытание, для кого-то предупреждение, а для кого-то и оберег от чего-то худшего. Я, например, могу с уверенностью сказать, что, потеряв зрение, я был лишен многих искушений жизни, которые наверняка бы до добра не довели. Я мог бы стать, к примеру, байкером, и, зная свою склонность к лихачеству, давно уже был бы на том свете, или… Словом, если Господь допустил такое, значит, на то Его воля. Это надо принять, осознать, задать себе вопрос: «Почему?» А когда ответ на этот вопрос будет найден, тогда и жить станет легче. Мне с этим повезло. Я ответил для себя на этот вопрос: у меня есть поддержка в лице моей супруги, родных и близких, друзей, и я чувствую себя нужным человеком. Сегодня я тот, кто я есть, и можно сказать, что я счастливый человек, ведь у меня есть семья, любимое дело и друзья, которые всегда готовы прийти на помощь, люди, окружающие меня, которым интересно мое творчество и ради которых я выхожу на сцену.
Сейчас сложно припоминать, с чего все начиналось, ведь когда острота зрения варьируется от единицы до десятых долей единицы, то это не очень сказывается на качестве жизни и не приходит понимание того, что в какой-то момент ты можешь полностью ослепнуть. Менее всего такие мысли приходят в голову восьмилетнему ребенку, а терять зрение я начал именно в этом возрасте, хотя, если судить по медицинской карточке, у меня и в первом классе зрение было далеким от единицы. По-настоящему же я осознал эту проблему уже в подростковом возрасте, когда плохое зрение стало преградой учебе, самостоятельному передвижению в городе, да и, как ни странно, общению со сверстниками. Мне очень трудно было вливаться в какой-то новый коллектив, знакомиться с девушками, полноценно жить той жизнью и теми интересами, которыми жили такие же ребята, как и я, но у которых со зрением было все в порядке. В первую очередь связано это было с накапливающимися комплексами, ощущением собственной неполноценности и где-то даже озлобленности. Но моя закомплексованность формировалась и извне, в результате насмешек за спиной: «Смотри! Вон слепой пошел!» или нарочного сбивания с пути, когда мне говорили со стороны о несуществующей преграде (дереве или яме) на моем пути. Конечно, в результате этого накапливалась обида и формировалось недоверие к окружающему миру и людям. 
В детстве мне очень нравилось слушать детские музыкальные сказки. Когда родители уходили на работу, я доставал из шкафа все имеющиеся в доме пластинки и целый день крутил их, бывало, одну и ту же пластинку несколько раз в подряд. Естественно, очень быстро я выучил все песенки из этих сказок и частенько вне дома напевал их себе под нос, а то и во весь голос. Несмотря на то что у меня была явная предрасположенность к музыке, в музыкальную школу меня не отдали, да я тогда и не сильно рвался туда. Зато в третьем классе, когда у нас в школе объявили о наборе в театральную студию при Белорусском государственном музыкальном театре (тогда это был Театр музыкальной комедии), я, недолго раздумывая, решил поучаствовать в прослушивании. В итоге я стал участником детской театральной студии, в которой занимался вплоть до старших классов, и даже на протяжении трех лет играл на сцене театра Музыкальной комедии в детском музыкальном спектакле «Прыгоды ў замку Алфавіт», пока еще зрение позволяло. В студии нам преподавали и актерское мастерство, и сценическую речь, и танцы, а также были занятия по вокалу. 
В 13 лет я впервые взял в руки гитару, поступил в музыкальную школу, но мне не хватило терпения и усидчивости, поэтому отучился я там всего лишь один год, о чем по сей день жалею (получить музыкальное образование в детстве — это совсем другое дело, чем получать его, уже будучи взрослым). Тем не менее, я продолжил самообразование в области игры на гитаре, а уже в старших классах были написаны первые авторские песни. По окончании школы я точно знал, что поступать буду на музыкальное отделение какого-либо из вузов, а специальность для меня не имела значения. Я стал студентом Института современных знаний им. А. М. Широкова по специальности «искусство эстрады» (артист-вокалист, педагог вокала), который окончил в 2006 году с отличием. То, что именно музыка — мое призвание, я понял еще, будучи школьником, в старших классах, когда впервые вышел на сцену в качестве музыканта. Тогда же были первые победы на конкурсах районного и городского масштаба. Хотя, равно как и музыкантом, я мог бы стать фигуристом, пловцом, поскольку занимался в соответствующих секциях, а также медиком или химиком, так как учился в химико-биологическом классе. Одним словом, развивался всесторонне, и мне все это нравилось, но музыка взяла верх, да и потеря зрения сыграла в выборе специальности не последнюю роль, сузив круг профессий, по которым я мог бы получить образование. 
Препятствий на моем творческом пути было немало, да и сейчас они есть и в первую очередь связаны именно с отсутствием зрения. В силу жесткой конкуренции на нашей эстраде пробиться на сцену и заявить о себе трудно даже талантливым полноценным людям, что уж говорить о тех, кто имеет какие-то физические недостатки. Но я продолжаю заниматься творчеством, поскольку это моя жизнь и без него я просто не мыслю своего существования. Работаю я не по специальности (звукорежиссер ЧУП «Звукотэкс» ОО БелТИЗ), но концертировать мне это совершенно не мешает, хотя выхожу на сцену и не так часто, как хотелось бы. Незрячий артист, выходя к зрителю, очень ограничен в своих возможностях, даже если он обладает уникальным голосом и потрясающей энергетикой. Во-первых, отсутствие зрительного контакта с залом выстраивает своего рода барьер между зрителем и исполнителем, и чтобы его разрушить, приходится прилагать немало усилий. Во-вторых, ограниченность пространства, в котором незрячий артист может уютно себя чувствовать, не позволяет полностью отдаться общению с публикой, приходится постоянно контролировать каждый свой шаг, ведь можно повернуться к зрителю боком или споткнуться о шнур, или (что еще хуже) оказаться на краю сцены и упасть. Перед концертом всегда приходится все скрупулезно просчитывать, привыкать к звуковой картинке на сцене, искать необычные решения возникающих проблем, ведь концертные площадки, на которых приходится выступать, всегда разные. В-третьих, это взаимодействие с партнерами на сцене. Тут тоже приходится всегда все заблаговременно обсуждать и планировать. Но с этими проблемами путем проб и ошибок я научился справляться, и теперь работа практически на любой сцене для меня не является чем-то невозможным. Я рад, что то, что я делаю на сцене, людям нравится, и бывает, что они даже не хотят отпускать меня, а это дорогого стоит. И ощущение контакта со зрителями порой бывает настолько сильным, что мне кажется, я мог бы еще петь и петь. Это потрясающие ощущения, сравнимые с полетом на дельтаплане или бешеной скоростью, на которой мог бы нестись мой мотоцикл, если бы я видел. 
Первая победа в музыке была для меня очень важной и побудила меня заниматься именно вокалом. Эту победу я одержал в одиннадцатом классе на школьном конкурсе патриотической песни, по итогам которого получил гран-при и попал на городской конкурс, где также занял призовое место. Я тогда исполнял под гитару песню Олега Газманова «Офицеры». 
По вероисповеданию я, моя супруга и дочка — православные, но в силу своей занятости посещаем храм редко. Но я посещал многие святыни не только в Беларуси, но и за рубежом. Особенно мне запомнилась поездка в Бобруйск, где мы посетили строящийся храм и возрождаемый монастырь. Несмотря на то что я ничего не видел, я почувствовал ту благодать, которая там пребывает. Мне вообще нравится в храмах, где хорошая акустика, потому что чем лучше слышно, тем проще мне представить то, что там происходит. Я также посещал православные храмы в Москве, Смоленске, Санкт-Петербурге, был в монастыре в Жировичах, на источнике Сергия Радонежского в Подмосковье. В Италии меня особенно впечатлил собор Святого Петра, где хранятся его мощи, и Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции. В последнее время меня тянет в Туров: услышал про туровские каменные кресты, которые из-под земли растут, и загорелся желанием там побывать. Я наслышан о чудесных исцелениях, происходящих от мощей святых и чудотворных икон. Когда я иду в храм, у меня в душе теплится надежда: «А вдруг и со мной произойдет такое?» 
У нас много новых интересных задумок в творческом плане, касающихся как работы с театром «Мимоза», так и моей сольной деятельности. Это и новые спектакли, на которые сейчас пишутся сценарии и музыка, и театрализованые концерты, и литературно-музыкальные вечера, и многое другое. Несмотря на огромное количество грандиозных планов, творчеству приходится уделять только свободное от основной работы время, а этого очень мало. Но у меня есть мечта: чтобы все, что делает наш музыкальный коллектив, было не только востребованным, но и стало основным видом нашей деятельности, чтобы творчеству можно было посвящать больше времени. Но пока о большой сцене можно только мечтать, потому что сотрудничать с незрячим музыкантом особо никому не хочется, ведь в понимании большинства это предполагает какие-то снисхождения и поблажки. Однако это не мой случай: я могу на сцене самостоятельно делать все не хуже других исполнителей.